Галина Вдовина. Ens rationis в метафизике Франсиско Суареса

Ens rationis в метафизике Франсиско Суареса*

ГАЛИНА ВДОВИНА

В основе концепции ментального сущего (ens rationis) у Суареса[1] лежит та мысль, что все мыслимое человеческим интеллектом мыслится как сущее. Если же предметом мышления оказывается нечто не-сущее, оно мыслимо лишь потому, что мыслится, как если бы было сущим. Сами по себе не-сущие «не являются истинными реальными сущими, так как не способны к истинному и реальному существованию и не имеют никакого истинного сходства с реальными сущими, на основании которого они могли бы иметь с ними общее понятие сущего»[2]. Они только потому называются сущими, что мыслятся по способу сущего; а по способу сущего они мыслятся потому, что некоторым образом аналогичны реальному сущему, некоторым образом опираются на него и соотносятся с ним. Отсюда — необходимая и всецелая зависимость ментального сущего от реального: во-первых, ens rationis, чтобы быть, нуждается в реальной производящей причине («…dari aliquam causam efficientem, a qua habet ens rationis ut suo modo sit»); во-вторых, оно нуждается в реальном носителе своего бытия в уме («esse obiectivum necessario supponit aliquod esse reale, in quo fundetur»); и, в-третьих, оно нуждается в реальном сущем как обладателе той формы, от которой ens rationis, не будучи реальным, получает именование сущего, т. е. становится «как будто» сущим («aliquod esse realea cuius denominatione seu habitudine illud esse obiectivum quasi resultet»)[3].

Что это за квази-бытие, и какова сущность ens rationis? Хорошо известная общепринятая дескрипция приобретает у Суареса характерный для этого философа акцент на квази-существенности: «Обычно ментальное сущее правильно определяют как то, что обладает только объективным бытием в интеллекте, то есть то, что мыслится разумом как сущее, хотя в самом себе существенности не имеет»[4]. Но, с другой стороны, реальное сущее потому реально и потому называется сущим, что причастно подлинному бытию. А то бытие, от которого называется сущим ens rationis и которое сводится к тому, чтобы быть объектом интеллекта, есть не более чем аналог бытия, т. е., строго говоря, вообще не бытие, а лишь мышление или измышление (cogitari aut fingi). И «поэтому общее описание, которое может быть дано общему понятию сущего, а именно: то, что обладает бытием, — на самом деле не подобает ментальным сущим; а потому нельзя сказать, что они могут обладать сущностью: ведь сущность в абсолютном смысле выражает соотнесенность с бытием или способность к бытию, тогда как ментальное сущее таково, что ему противоречит бытие». Так что при всей аналогичности ментального сущего реальному, при всей его зависимости от реального сущего и паразитировании на нем «ментальное сущее дальше отстоит в качестве сущего от сущего реального, чем нарисованный человек от настоящего: ведь здесь хотя бы имеется реальное сходство в некотором акцидентальном признаке, которого вовсе не может быть между реальным и ментальным сущим»[5]. Таков ответ Суареса на вопрос quid sit — что́ есть ментальное сущее.

Зачем же Суаресу понадобилось посвящать целую диспутацию своего трактата этому «как будто»-сущему, у которого в действительности нет ни бытия, ни сущности? Суарес объясняет: конечно, ens rationis не входит в предмет метафизики как науки о сущем, однако разобраться с ним нужно ради полноты учения, а также для того, чтобы показать: измышление ментального сущего — не наш каприз и даже (не всегда) проявление несовершенства нашего интеллекта, а потребность, объясняемая свойствами некоторых объектов познания. Например, отрицания были бы непознаваемы и немыслимы, если бы не мыслились по способу сущего; но то, что мыслится как сущее, не будучи им в действительности, и есть ens rationis. Другой повод к мышлению ментального сущего — несовершенство тварного ума: например, он не в силах постигать абсолютно простое и мыслит его как составленное из множества ментальных отношений (например, так мыслятся атрибуты Бога или идеи в Боге). Есть и третий повод: собственная плодотворность нашего воображения и интеллекта, способных сочетать различные реальные формы в некие несуществующие монструозные целостности. Это соображение дает ответ на вопрос о производящей причине ens rationis (propter quid sit).

Отсюда ясно, что на вопрос о наличии ментального сущего — an sit — Суарес отвечает утвердительно. Конечно, оно есть, «ибо многое мыслится нашим интеллектом, что в себе не имеет реального бытия, хотя и мыслится по способу сущих»[6]. Это многое Суарес упорядочивает сообразно трехчастному членению, утвердившемуся в средневековой схоластике[7]: область ментального сущего включает в себя отрицания (negationes), лишенности (privationes) и ментальные отношения (relationes rationis). Итак, quale sit ens rationis — каково оно? Каковы собственные признаки и особенности трех его разновидностей?

Отрицания и лишенности, неформально объединяемые под общим именем сarentiaе (нехваток, неимений, исключений), образуют у Суареса наиболее многочисленную и центральную, ядерную группу ментальных сущих. Сами по себе они выражают не что иное, как отсутствие формы в вещах: отрицания выражают отсутствие формы в вещах, по природе не способных ее иметь («камень не обладает зрением», «снег не горяч»), а лишенности — ее отсутствие в вещах, по природе способных ее иметь (таковы слепота или глухота в человеке). Взятые абстрактно, сarentiae рассматриваются скорее как небытие, нежели как entia rationis; в этом смысле они не являются чем-то измышленным и не полагают нечто в сами вещи, но, наоборот, удаляют нечто от/из вещей. Если же мы рассматриваем их не абстрактно, а в приложении к конкретным вещам, то постигаем их так, «как если бы» для этих вещей «не иметь что-то» или «быть лишенными чего-то» было своего рода негативным свойством. И с этой точки зрения carentiae «обладают характером сущего — не реального, а ментального»[8].

Третья группа ментальных сущих — ментальные отношения — существенно отличается от первых двух. Если отрицания и лишенности имеют основанием отсутствие формы, которое приписывается вещам как некое квази-позитивное качество, то ментальные отношения опираются на вполне реальную форму, которая служит основанием, или фундаментом, вымышленного отношения. Момент вымысла, фиктивности, заключается лишь в том, что сущие, сами по себе не соотнесенные с другими сущими, мыслятся как обладающие такой соотнесенностью: они «не имеют в реальности истинного бытия-к-другому, но мыслятся как имеющие бытие-к-другому»[9].

Исходя из собственных характеристик трех групп ментального сущего, Суарес дополняет свою классификацию. Во-первых, ментальные сущие различаются в зависимости от того, насколько прочно они опираются на реальность. Отрицания и лишенности, будучи небытием, лишь мыслятся по способу реальных вещей или свойств и потому укоренены в реальности минимально; ментальные отношения, напротив, обладают вполне прочным реальным фундаментом и принадлежат к entia rationis лишь в силу того, что к реальному основанию примышляется соотнесенность с чем-то другим. Во-вторых, все entia rationis разделяются на негативные и позитивные: негативные — это carentiae (отрицания и лишенности), позитивные — ментальные отношения. Но при всех различиях между ними Суарес считает все три группы ментального сущего унивокальными и, следовательно, представляющими собой три вида одного рода.

Где же найти здесь место фиктивным объектам — кентаврам, козлооленям и прочим химерам, этим образцовым представителям мира несуществующих вещей? Вписываются ли они в суаресовскую классификацию? Да, вписываются: Суарес причисляет их к negationes, отрицаниям. Ход его рассуждения таков. Любое ens rationis будет таковым постольку, поскольку мыслится как реальное сущее; а мыслиться как реальное сущее оно может постольку, поскольку получает соответствующее внешнее именование, denominatio extrinseca, от некоторой реальной формы. Если именование берется от позитивной формы, то ментальное сущее производится по способу отношения; если же производимое ens rationis не соотносится ментально с чем-то другим, но мыслится как нечто аб-солютное, оно принадлежит к отрицаниям или к лишенностям: «В число отрицаний входят фиктивные и невозможные сущие, измышляются ли они по способу субстанции или по способу акциденции»[10].

О чем говорит нам эта сжато представленная концепция? Очевидно, что Суареса интересует почти исключительно реальное сущее, которому отданы пятьдесят три «Метафизических рассуждения» из пятидесяти четырех. Ментальное сущее лишь оттеняет реальное (и буквально называется «как бы тенью сущих» — «quasi umbrae entium»[11]); оно лишь резче высвечивает то, что составляет существо реального: причастность бытию, обладание истинной формой и способность к актуальному существованию. Далее, основной массив ментального сущего составляют у Суареса отрицания и лишенности, т. е. негативное ментальное сущее; и лишь остаток, мыслимый по способу relatio rationis, характеризуется как позитивное квази-сущее. Обратим внимание на то, что позитивный вид ens rationis возможен у Суареса только в относительной форме, т. е. предполагает вполне реальное основание, которому лишь приписывается чисто мысленная соотнесенность с другими сущими. И вообще, ментальное сущее, будучи тенью реального, следует за ним неотступно: где появляется тень сущего, там рядом непременно присутствует и то, что отбрасывает тень. Паразитируя на реальном сущем, ens rationis ни на миг не отрывается от него: ни в своем объектном (объективном) бытии, ни в способе мышления, ни в своей квази-форме, заимствованной у реальных вещей. Ens rationis — не более чем довесок к реальному. Наконец, Суарес почти ничего не говорит о мышлении ens rationis, кроме того общего тезиса, что оно мыслится в модусе «как будто». Суареса не занимает «феноменология» ментального сущего, поскольку оно само обладает в его глазах минимальной онтологической и эпистемологической ценностью.

Если теперь обратиться к послесуаресовской схоластической философии XVII в., то мы без труда увидим, несмотря на взаимное несходство авторских концепций ens rationis, их общие базовые отличия от Суареса в самом подходе к ментальному сущему. Во-первых, невозможные ментальные объекты и вообще ментальные фикции покинули свою прежнюю маргинальную позицию под сенью отрицаний и переместились в самый центр предметного поля ens rationis. Отныне именно они становятся образцовыми представителями мира квази-вещей, обладающих чисто объективным бытием в интеллекте. Во-вторых, это влечет за собой переосмысление характера ментального сущего: в нем видят, прежде всего, некоторое позитивное сущее, обладающее собственными сущностными признаками. Так, Томас Комптон Карлтон в курсе «Всеобщей         философии» 1649 г. высказывает несколько убедительных доводов в пользу позитивности ens rationis и приходит к выводу: «Итак, я утверждаю, что химера (и то же касается всех прочих ментальных сущих) есть некая позитивная фикция, которая обладает некой существенностью — не истинной и реальной, но метафорической»[12]. Или, в формулировке Себастьяна Искьердо в трактате «Маяк наук» (1659 г.): «В случае возникновения фиктивного ментального сущего оно непременно было бы не негативным, а позитивным, на манер которого постигается отрицание; и, таким образом, его следовало бы сводить не к ментальному отрицанию, а к позитивному ментальному сущему»[13]. В-третьих, отрицания, которые в средневековой традиции и у Суареса составляли центральную категорию ментального сущего, приютившую под своей крышей химер, в новом раскладе оказались либо отодвинутыми на обочину области entia rationis, либо вообще выброшены за ее пределы и получили статус пограничного реального сущего. Как поясняет тот же Искьердо, «отрицания не являются мысленными фикциями, так как обладают негативной истинностью со стороны реальности, поскольку отрицаемые ими вещи не существуют истинно и реально; и даже оттого, что они мыслятся наподобие позитивных вещей, каковыми не являются, — так, как они обычно нами мыслятся, — не возникает никакого фиктивного ментального сущего»[14]. Невозможные и фиктивные объекты у одних авторов, занимающих наиболее жесткую позицию, исчерпывают собой ментальное сущее в полном смысле слова (Комптон Карлтон); у других, более широко и благожелательно глядящих на критерии определения ens rationis, они получают себе в пару другую разновидность — логическое ментальное сущее. В любом случае у многих схоластов второй половины XVII в. старая средневеково-суаресовская классификация полностью вытесняется новой, двучленной и объединяющей в себе позитивные продукты интеллекта: ментальные химерические фикции, с одной стороны, и универсальные природы вещей, выраженные в понятиях как нечто единое, — с другой.

Эти перемены представляют собой поверхностные проявления радикальной переориентации в базовом подходе к ens rationis. В середине — второй половине XVII в. оно занимает схоластических философов не как тень реального сущего, малоценная сама по себе, хотя и могущая в какой-то мере поспособствовать лучшему пониманию реального как такового. Отныне ens rationis — полноценный предмет логического и метафизического исследования. Во многих философских курсах ментальное сущее наряду с реальным полноправно входит в состав «сущего вообще» — как отдельная область entia, вызывающая жгучий интерес логиков и метафизиков. Этот интерес объясним, так как ens rationis — это образцовый, выделенный случай ментального (= интенционального) объекта, к которому не примешивается, сбивая перспективу, никакое экстраментальное бытие или возможность экстраментального бытия. И в разного типа анализах, которым подвергают ментальное сущее философы постсредневековой схоластики, они пытаются понять, как работает когнитивная интенциональность, как она конституирует объекты — чистые объекты — интеллекта, каковы отношения, возникающие между конститутивным актом и объектом как таковым, и т. д. Перед нами раскрывается то самое исследовательское поле, в котором трудились Брентано и его ученики и которое возделывалось схоластическими философами за двести лет до брентановской школы.

Ниже следует перевод фрагментов диспутации LIV «Метафизических рассуждений» Франсиско Суареса. Перевод выполнен по электронному изданию текста Суареса, доступному в Интернете по адресу: http://homepage.ruhr-uni-bochum.de/Michael.Renemann/suarez/index.html. Электронная версия воспроизводит текст испанского издания «Метафизических рассуждений»: Francisco Suárez. Disputationes Metaphysicae — Disputaciones metafísicas. Vol. I–VII. Edic. y traduc. de S. Rábade Romeo, S. Caballero Sánchez and A. Puigcerver Zanón. Madrid: Gredos, 1960–1966.

Список литературы

Compton Carleton Th. (1649) Philosophia universa. Antverpiae: Apud Iacovum Mevrsium.

Francisco Suárez (1960–1966) Francisco Suárez SJ Disputationes MetaphysicaeDisputaciones metafísicas. Vol. I–VII. Edic. y traduc. de S. Rábade Romeo, S. Caballero Sánchez y A. Puigcerver Zanón. Madrid: Gredos.

Sebastián Izquierdo (1659) Pharus scientiarum. Ubi quidquid ad cognitionem humanatn humanitatis acquisibilem pertinent, ubertim iuxtà, atque succinctè pertractaur. Lugduni: Sumptibus Claudii Bourgeat, et Michel Lietard.


* Статья написана при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований, проект № 18-011-00162: «Ens rationis: несуществующие объекты, ментальные фикции и отрицания в логико-метафизическом дискурсе схоластики XVII в.».

[1] См.: Suárez 1960–1966. Далее цитаты указываются согласно общепринятой схеме: первое число обозначает номер диспутации, второе — раздел, третье — параграф.

[2] DM 54.1.4: «Aliqua entia rationis… neque sunt vera entia realia, quia non sunt capacia verae et realis existentiae, neque etiam habent veram aliquam similitudinem cum entibus realibus, ratione cuius habeant cum illis communem conceptum entis».

[3] DM 54.2.3.

[4] DM 54.1.6: «ideo recte definiri solet ens rationis esse illud, quod habet esse obiective tantum in intellectu, seu esse id, quod a ratione cogitatur ut ens, cum tamen in se entitatem non habeat».

[5] DM 54.1.10: «esse autem, a quo ens dictum est, non potest intrinsece participari ab entibus rationis, quia esse obiective tantum in ratione non est esse, sed est cogitari aut fingi. Unde communis descriptio, qualis dari potest de communi conceptu entis, scilicet, id quod habet esse, revera non convenit entibus rationis, et ideo nec dici possunt habere essentiam, quia essentia, simpliciter dicta, dicit habitudinem ad esse, seu capacitatem eius; ens autem rationis tale est, ut ei repugnet esse… plus distat, in ratione entis, ens rationis ab ente reali, quam homo pictus a vero, nam hic saltem intercedit realis similitudo in aliquo accidente, quae inter ens reale et rationis nulla esse potest».

[6] DM. 54.1.7: «multa cogitantur ab intellectu nostro, quae in se non habent reale esse, etsi cogitentur ad modum entium».

[7] DM 54.3.1: «Divisio haec satis vulgaris est» («разделение это общеизвестно»).

[8] DM 54.3.4: «…sub qua consideratione habent rationem entis, non rei, sed rationis».

[9] DM 54.3.3: «…non habere in re verum esse ad aliud, sed cogitari ut habentes esse ad aliud».

[10] DM 54.4.10: «…comprehendendo sub negatione entia ficta et impossibilia, sive per modum substantiae, sive per modum accidentis fingantur».

[11] DM 54.prooem.1.

[12] Th. Compton Carleton, Logica, disp. XIV, sect. 2, num. 6 (Compton Carleton 1649, 71–72): «Dico ergo Chimaeram (idem est de omnibus aliis Entibus Rationes) esse quid positivum fictum, quod habet entitatem quandam non veram et realem, sed metaphoricam».

[13] Sebastian Izquierdo, Pharus scientiarum, tract. III, disp. XII, q. IV, num. 56 (Izquierdo 1659, 300): «Casu autem, quod fieret ens rationis fictum, id utique non negativum, sed positivum esset, illud videlicet ad cuius instar negatio concipitur, atque ita non ad negationem rationis, sed ad ens positivum rationis reducendum veniret».

[14] Ibid.: «Negationes figmenta rationis non sunt: quia veritatem habent negativam a parte rei, quatenus res per illas negatae vere, et realiter non existunt; imo ex eo, quod illae ad instar rerum positivarum, quales non sunt, concipiantur, uti a nobis concipi solent, nullum fit ens rationis fictum».

Закладка Постоянная ссылка.

Комментарии запрещены.